Речь Директора Центра энергетики и безопасности А. Хлопкова на заседании Рабочей группы Форума в Вене

Речь Директора Центра энергетики и безопасности А. Хлопкова на заседании Рабочей группы Форума в Вене
Состояние и перспективы разрешения иранской ядерной проблемы

(Вена, 8-9 апреля 2010 года)

По иранской, как и северокорейской, теме можно говорить очень долго, рассматривая и исторические факты, и перспективы, но диагноз уже был абсолютно верно поставлен. Ситуация, к большому сожалению, находится в глубоком тупике. Исходя из этого, я постараюсь коротко осветить те изменения, которые произошли за последние месяцы в рамках рассматриваемой темы, и которые, несомненно, окажут свое влияние на ход проведения Конференции по рассмотрению действия договора о нераспространении ядерного оружия (ДНЯО).

Во-первых, иранскую проблему надо рассматривать комплексно. И здесь необходимо учесть четыре основные измерения проблемы: политическое, техническое, правовое, а также имеющее отношение к сфере безопасности. С технической точки зрения, Иран за последнее время в области ядерных технологий решил те задачи, которые ранее ставились шахом Пехлеви. С моей точки зрения, Иран прошел так называемую точку невозврата, когда вне зависимости от введения новых санкций и даже осуществления ограниченной военной операции Иран технологически способен выйти на уровень, когда он сможет нарабатывать высокообогащенный уран. Сейчас это вопрос времени. Наверное, этот процесс можно замедлить, но Иран все равно достигнет соответствующего технологического уровня в течение ближайшего десятилетия.

Основной вопрос состоит в том, как создать предпосылки для того, чтобы эти технологии и оборудование, которое Иран уже имеет или получит в некоторой перспективе, не было переключено на военные цели. Как сделать так, чтобы иранская ядерная программа стала достаточно транспарентной, а мы, по крайней мере, имели относительную уверенность в том, что в сжатые сроки Тегеран не сможет перейти к наработке оружейных ядерных материалов. И здесь мне бы хотелось вернуться к нашему диалогу в начале заседания о том, что санкции, очевидно, не работают. Причем их эффективность была даже не нулевой, так как санкции носили контрпродуктивный характер. Конечно, санкции демонстрировали единый подход к этой проблеме постоянных членов Совета Безопасности ООН. Но они не повысили прозрачность иранской ядерной программы, а привели к последовательному сокращению сотрудничества Ирана с МАГАТЭ. Сначала Тегеран отказался от применения Дополнительного протокола (1997 года) к Соглашению с МАГАТЭ о применении гарантий, затем так называемого кода 3,1. И такая реакция иранской стороны была вполне ожидаемой.

Безусловно, проблема доверия является одним из ключевых факторов для эскалации иранского ядерного кризиса. И здесь мне бы хотелось обратить особое внимание на сделанное ранее Тегерану предложение по обмену низкообогащенного урана на ядерное топливо для Тегеранского исследовательского реактора. На мой взгляд, это предложение создавало уникальную для кризиса вокруг Ирана ситуацию и позволяло достичь прогресса в отношении доверия, хотя и не решало всю проблему. Это давало надежду на больший, чем это было ранее, уровень доверия. И в том, что это предложение до сих пор не сработало, я не склонен обвинять исключительно Иран. На мой взгляд, основная проблема состоит в том, что, выражаясь математическим языком, множество, в первую очередь, западных стран шестерки международных посредников, множество подходов и множество Ирана на сегодняшний момент даже не пересекаются. При этом, основная задача в рамках этого предложения для стран «шестерки» состояла в снижении количества обогащенного урана, который находится на иранской территории в форме гексофторида. Тегеран же пытался получить ядерное топливо для Тегеранского исследовательского реактора. И, на мой взгляд, ни одна, ни другая сторона в компромиссе заинтересованы не были, хотя условия для этого существовали. Так, например, Иран предлагал одновременный обмен, что можно было бы сделать. К сожалению, этого не произошло.

Хотелось бы обратить внимание на очень важный факт, особенно накануне Конференции по рассмотрению действия ДНЯО. Нынешние резолюции Совета Безопасности ООН, действующие в отношении Ирана, не запрещают поставки ядерного топлива для Тегеранского исследовательского реактора. Иран наверняка будет активно использоваться этот факт, утверждая, что нынешние рыночные механизмы в области поставок ядерного топлива не работают. При этом Тегеран не может получить ядерное топливо для исследовательского реактора, хотя уровень его обогащения составляет до 20% по урану-235, а такое ядерное топливо выведено из-под режима международных санкций. Это, безусловно, станет еще одним ударом по так называемым международным подходам в области ядерного топливного цикла, поскольку те механизмы, которые создаются или даже уже созданы, пока соответствующих вопросов и проблем не решают.

Необходимо рассмотреть вопрос о возможности поставки ядерного топлива для Тегеранского исследовательского реактора из того банка, который сейчас в России создается. И в этой связи желательно иметь какой-то прогресс в отношении поставок ядерного топлива для Тегеранского реактора. Иначе это будет еще один инструмент, который Иран будет активно использовать в ходе предстоящей конференции и после нее для дискредитации в том числе международных подходов к этой проблеме.

Хотелось бы еще раз подчеркнуть, что решение иранской ядерной проблемы через механизм санкций, по крайней мере, в обозримой перспективе, не просматривается. Не следует забывать и о реакции Тегерана по этому поводу. В связи с последним докладом генерального директора МАГАТЭ по Ирану, безусловно, значительно обостряется давление внутри Ирана на характер и объем сотрудничества Ирана с Агентством. В этих условиях, к сожалению, нельзя исключать, что дальнейшие резолюции Совета Безопасности ООН будут только снижать транспарентность иранской ядерной программы. В результате Иран может ограничить доступ инспекторов МАГАТЭ к задекларированным ядерным объектам.

Что касается военной операции, о которой последнее время многие говорят, хотелось бы заметить следующее. Такая операция не может помочь решению ядерного кризиса, поскольку в Тегеране в середине первого десятилетия XXI века приняли решение дублировать все стратегические объекты и предприятия. В этой связи иранской ядерной инфраструктуре может быть нанесен только ограниченный ущерб, особенно учитывая тот факт, что дублирующиеся объекты располагаются под землей и хорошо защищаются. Следовательно, нужно искать компромисс. На мой взгляд, таким компромиссом может быть как раз инициатива по установлению с Ираном какого-то практического сотрудничества, в частности, по Тегеранскому исследовательскому реактору.

Вторая тема, которая представляет для Ирана интерес, связана с повышением уровня безопасности этого ядерного реактора, построенного в 1967 году. Тегеран, по-видимому, готов рассмотреть вопрос о подготовке трехстороннего соглашения с США и МАГАТЭ о том, чтобы имеющаяся там система безопасности была модернизирована. Безусловно, это не снимет наших озабоченностей, которые имеются, в том числе у России, в отношении ядерной деятельности Ирана, ее прозрачности и транспарентности. Но это, по крайней мере, позволит нам расширить сферу взаимодействия с Ираном в ядерной области. Это может создать дополнительный инструмент для взаимодействия. Конечно, она не обязательно сработает, но по крайней мере эта возможность должна быть использована.

С моей точки зрения, на определенном этапе переговоров или консультаций с Ираном к вопросу о ядерном топливе для Тегеранского реактора должен обсуждаться и вопрос адаптации ранее сделанного предложения. Также необходимо помнить, что цель достижения независимости производства обогащенного урана, была фактически поставлена еще при шахе, тогда Иран двигался как по урановому, так и плутониевому направлениям. То есть еще тогда стоял вопрос об освоении технологий, которые могли в случае необходимости привести к получению ядерных материалов оружейного качества. Исходя из этого, выводя иранский вопрос на стратегическую перспективу, необходимо решать вопросы его безопасности. Поскольку, если сравнивать нынешнюю ситуацию с ситуацией 1970-х годов, то с технологической точки зрения на поставленные цели они примерно те же. Но ощущение Ираном своей безопасности сегодня и в 1970-е годы принципиально различаются. И вероятность того, что ситуация станет развиваться по военному сценарию, сегодня намного выше, чем это было в 1970-е годы.

Следует отметить, что вопрос разрешения иранской ядерной проблемы неразрывно связан с процессом продолжения взаимодействия с Тегераном в области мирной атомной энергетики. В первую очередь необходимо закончить строительство энергетического реактора в Бушере. Это тот инструмент, который мы пока можем использовать при объяснении Ирану, что у нас нет вопросов к развитию страной атомной энергетики. В этой связи я исхожу из того, что летом 2010 года может состояться физический пуск Бушерской атомной электростанции (АЭС). Не думаю, что здесь может произойти что-то экстраординарное, поскольку стратегическое решение России о пуске Бушерской АЭС было принято в 2007-м году, когда начались поставки туда ядерного топлива. Всего было порядка 80 тонн такого топлива. Поэтому представить ситуацию, что Россия не завершит строительство АЭС, когда там находится под гарантиями МАГАТЭ такое количество нашего топлива, достаточно сложно.

Если спроецировать нынешнюю ситуацию на предстоящую Конференцию по рассмотрению действия ДНЯО, то важно, на мой взгляд, не делать Иран центральной темой конференции. Это будет крайне контрпродуктивно. Более того, Иран очень чувствительно относится к самому упоминанию о нем, как государстве-нарушителе режима ядерного нераспространения. В этой связи нужно искать такие формулировки, которые, с одной стороны, нам бы позволили обозначить тот спектр проблем, который существует с точки зрения выполнения Тегераном своих обязательств по ДНЯО. С другой стороны, не следует создавать дополнительно дестабилизирующих факторов, хотя бы в интересах успеха предстоящей конференции. Помимо этого, было бы полезно еще до ее открытия инициировать новое движение по Тегеранскому исследовательскому реактору. Естественно, в оставшиеся недели нельзя решить проблему поставки ядерного топлива или даже заключить временное соглашение. Но необходим какой-то новый шаг в этом направлении. В противном случае мы оказываемся перед ситуацией, когда у Ирана есть дополнительный аргумент в переговорах с другими развивающимися странами о том, что рынок ядерного топлива не всегда работает эффективно. Следовательно, нужно развивать национальные ядерные программы из опасения оказаться в положении Ирана.

Хотелось бы вернуться к вопросу, который сегодня здесь уже затрагивался. Речь идет о возможности введения против Ирана новых санкций еще до открытия Конференции по рассмотрению действия ДНЯО. На мой взгляд, это может быть дестабилизирующим фактором, который значительно изменит всю повестку дня конференции. В этом случае Иран сделает все возможное, чтобы конференция так и закончилась обсуждением повестки дня и процедурных вопросов.

В конце своего выступления мне хотелось бы еще раз подчеркнуть, что ситуация с Ираном находится в тупике. И для нас представляется важным, чтобы до начала мая 2010 года не произошло дальнейшего развития этого кризиса. Необходимо провести Конференцию по рассмотрению действий ДНЯО и не сделать Иран ее главным дестабилизатором. После этого можно последовательно и системно пытаться решить те вопросы, которые в рамках иранской ядерной программы реально существуют. Их достаточно много. Если произойдет обратное, то это не решит ситуацию вокруг Ирана и внесет дополнительные дестабилизирующие факторы в ходе проведения предстоящей Конференции.