В ожидании бизнес-подхода. Что происходит в отношениях России и США в ядерной сфере

Представление новой администрации о том, что США способны гарантировать ядерное сдерживание без договоров с Россией, вполне может стать преобладающим. Тем более что американцам по новому Договору о СНВ, скорее всего, опять пришлось бы затрачивать средства на новые сокращения, а Россия и так уже провела эти сокращения без всякого договора

Президент Дональд Трамп совершенно прав как бизнесмен, оценивая Пражский договор СНВ 2010 года между США и Россией как «плохой договор». Ведь в сфере бизнеса любое соглашение предусматривает для сторон примерно одинаковые финансово-экономические и другие выигрыши. Так что советники вполне могли подсказать ему, что этот договор противоречит представлениям бизнесменов – выгоды от него получаются очень разные.

Например, по его условиям стороны должны сократить к 2021 году свои стратегические ядерные вооружения до семисот развернутых носителей. США последовательно проводили это сокращение (в 2016 году сократили более чем на 60 единиц), и по результатам обмена данными в конце 2016 года в составе ядерной триады их стало 681. В то же время в России в конце 2016 года было всего 508 развернутых носителей. То есть американцы должны затрачивать свои средства на сокращение СНВ, а русские, наоборот, могут ничего не расходовать или даже нарастить почти на 200 носителей свой ядерный потенциал. С точки зрения требуемых затрат сокращение или увеличение количества ядерных боезарядов на носителях друг друга мало отличаются – варьировать их количество можно разгрузкой или догрузкой развернутых носителей.

Кроме того, эти же советники могли выяснить, что ситуация и с предыдущим Договором, СНВ-1, была похожей. Действительно, этот договор, рассчитанный на 15 лет, был подписан в 1991 году, но вступил в силу только в 1994-м после присоединения к нему Украины, вслед за Белоруссией и Казахстаном (после распада СССР советские ядерные вооружения оказались раскиданы по четырем странам). По условиям Договора СНВ-1 через семь лет после его вступления в силу стороны должны были сократить свои стратегические ядерные вооружения примерно с 11 тысяч ядерных боезарядов до 6 тысяч, количество носителей до 1600 единиц, тяжелых ракет с 308 до 154 единиц и выполнить еще ряд ограничений по подуровням.

Однако на деле уже до вступления Договора СНВ-1 в силу Россия выполнила большинство его требований естественным путем, выводя из боевого состава выработавшие эксплуатационные ресурсы ракетные системы и не успевая вводить им на замену новые. Если в 1992 году в Стратегических ядерных силах (СЯС) России было 2500 носителей и 10 780 боезарядов, то в декабре 1994 года – 1597 носителей и 7060 боезарядов. Оставалось завершить вывод из боевого состава 50 тяжелых ракет из 204, после чего Россия достигала требуемого уровня ограничений по боезарядам.

Позиция США

Сейчас, располагая информацией о всех этих соотношениях, новая американская администрация может вообще потерять интерес к заключению нового Договора по СНВ, где рассматривается возможность сократить стратегические вооружения до тысячи боезарядов и пятисот развернутых носителей. Как же так, решат в Вашингтоне, нам опять затрачивать средства на новые сокращения, а русским, у которых уже 508 носителей, вообще ничего не потребуется!

Таким образом, распространенная версия, что Договоры СНВ с Россией – это соглашения о сокращении ядерных сил США, получила бы дополнительное подтверждение.

В этих условиях сложно рассчитывать, что Трамп будет согласен продлить действие Пражского договора СНВ после 2021 года на пять лет, как это допускается в статье XIV. Но денонсировать его тоже достаточно сложно. Все-таки договор был ратифицирован в Сенате 71 голосом демократов и республиканцев против 26 (все республиканцы). К тексту резолюции были приняты две поправки, главная из них – обязательство администрации США обеспечить модернизацию ядерного комплекса. Необходимые для этого средства администрация Обамы выделила.

В такой ситуации Пражский договор СНВ вполне может стать последним в длинной череде советско-российских и американских договоров в этой сфере.

Парадоксальным образом США сейчас могут воспроизвести позицию американских республиканцев после победы в 2000 году Буша-младшего. Тогда его представитель прибыл в Москву обсудить нецелесообразность дальнейшего существования Договоров по СНВ между Россией и США. Новый президент был уверен в том, что теперь, когда Россия и США не противники, а почти что друзья, подобные соглашения лишены смысла. Нет же у Вашингтона таких договоров с Лондоном и Парижем, говорил он.

Но в Москве посчитали, что оказаться в правовом вакууме в этой сфере будет опасно, и все последующие трансформации отношений между двумя ядерными сверхдержавами подтвердили обоснованность российской точки зрения.

Теперь, конечно, ни о какой дружбе не может быть и речи, но представление новой администрации о том, что США способны гарантировать ядерное сдерживание без договоров с Россией, вполне может стать преобладающим. Тем более что вне договорных отношений американцы способны без особого напряжения заметно превзойти по уровню своих СНВ российские СЯС, хотя бы только за счет возврата боезарядов на разгруженные баллистические ракеты подводных лодок (БРПЛ).

Такая позиция США вряд ли сильно изменится не только после первых ста дней президентства Трампа, но и в дальнейшем. В его команде преобладают бизнесмены и генералы, включая министра обороны, бывшего морского пехотинца Мэтисса, с весьма отдаленными представлениями о проблемах СНВ, ядерного баланса и философии стратегической стабильности. И пока неясно, кого они привлекут в качестве экспертов и консультантов.

Политика России

Какова реакция России на предложения американской стороны по ядерной сфере?

В июне 2013 года президент Обама в Берлине предложил России заключить новый договор, сократив стратегические вооружения сторон примерно на одну треть. В этом случае российские и американские СНВ могли быть ограничены по числу боезарядов до одной тысячи единиц, развернутые носители – до пятисот единиц.

Очередное предложение со стороны Вашингтона о дальнейших сокращениях СНВ было сделано в январе 2016 года.

На эти предложения последовали достаточно резкие ответы из Москвы. Было названо несколько причин, по которым Россия не может вести с США такие переговоры. Во-первых, необходимо организовать многосторонние соглашения с другими ядерными государствами. Во-вторых, мешает продолжающееся развертывание европейской и глобальной американской ПРО. В-третьих, существует потенциальная угроза разоружающего удара стратегическими неядерными средствами высокой точности по российским ядерным силам. В-четвертых, не снята угроза милитаризации космического пространства. Наконец, Запад во главе с США проводит откровенно враждебную санкционную политику по отношению к России в связи с ситуацией на Украине.

В этой реакции Москвы в очередной раз повторяются многолетние аргументы, из-за которых оказались заморожены любые консультации, не говоря уже о переговорах, в сфере дальнейших сокращений СНВ, хотя они всегда проводились почти без перерывов и во времена СССР, и после его распада. Эти аргументы давно стали бесполезными, что неоднократно подтверждали не только независимые специалисты, но и официальные лица. Если эти аргументы еще могут убедить кого-то внутри страны, то вовне они настолько надоели, что их никто не слышит.

Во-первых, для специалистов очевидно, что бессмысленно требовать многосторонних переговоров по сокращению ядерного оружия с другими ядерными державами. И не только потому, что на Россию и США приходится почти 90% ядерных вооружений в мире. Но прежде всего по той причине, что Россия (СССР) и США за всю историю отношений в этой сфере могли заключать договоры о контроле только над стратегическими вооружениями (за исключением Договора о ракетах средней и меньшей дальности, которые были полностью ликвидированы). Поскольку контролировать всю совокупность объектов с нестратегическим ядерным оружием, носители которого имеют двойное назначение, невозможно.

Во всех других ядерных государствах, кроме Великобритании и Франции, основные ядерные арсеналы – это нестратегическое ядерное оружие. Попробуйте в этих условиях уговорить, например, Индию, Пакистан, Израиль и Северную Корею сокращать свои ядерные вооружения. Или представьте себе распространение отработанной за много лет российско-американской системы взаимных инспекций на все ядерные державы. Поэтому миф о многосторонних сокращениях ядерных вооружений следует забыть.

Есть разработки по повышению транспарентности ядерных вооружений других государств, но это отдельная проблема, решить которую будет достаточно сложно.

Во-вторых, уже даже президент Путин заявил на форуме «Армия-2015», что российские межконтинентальные баллистические ракеты способны преодолевать любую самую совершенную систему ПРО. Это давно известно по результатам конкретных расчетов военных и гражданских специалистов, которые опубликованы в открытых источниках. Но в России до сих пор не могут успокоиться, продолжая пугать американской ПРО.

В-третьих, нанести разоружающий удар стратегическими неядерными средствами высокой точности по стационарным пусковым установкам межконтинентальных баллистических ракет (МБР) невозможно по многим причинам оперативно-технического, пространственного и другого характера. Это доказано опубликованными материалами военных специалистов. К тому же планировать такой удар нельзя без катастрофических последствий для нападающей стороны, поскольку в СЯС России для массированного ответного удара даже при гипотетическом поражении шахтных пусковых установок с МБР сохранилось бы большинство мобильных пусковых установок и БРПЛ на подводных ракетоносцах, находящихся на боевом патрулировании.

Все эти аргументы против должны были быть отброшены.

Но еще более примечательно в российской реакции чувство глубокой обиды на американцев за все их слова и действия. Наиболее ярко это проявилось в объяснении причин, по которым Москва приостановила действие Соглашения об утилизации оружейного плутония. США действительно формально, технически не выполняли условия этого соглашения, ссылаясь на слишком значительные расходы на строительство завода по переработке плутония, и приняли решение «разбавить» его и закопать в хранилище в Нью-Мехико.

Однако условия, на которых Москва может возобновить сотрудничество по соглашению, вызвали изумление в экспертном сообществе своей нелогичностью. Там оказалось и сокращение войск США в Европе, и отмена «закона Магнитского», и отмена санкций, и компенсация ущерба от санкций и собственных антисанкций.

Российское руководство также заявило, что рассматривало это соглашение как один из важных шагов к ядерному разоружению, а действия США угрожают стратегической стабильности. Такие заявления представляются поспешными и неадекватными. Поскольку в действительности количество оружейного плутония у России оценивается в 120 тонн, в США – около 90 тонн. Это избыточные величины, и изъятие 34 тонн из этих запасов по приостановленному соглашению не помешало бы двум ядерным странам в случае гипотетической необходимости возобновить производство ядерных боеприпасов после выполнения его условий.

Все это лишний раз указывает на одну их главных причин отсутствия договоренностей по многим проблемам между Москвой и Вашингтоном при Обаме – глубокую личную обиду, в известной степени взаимную. Как же можно не обидеться, когда российскую угрозу ставят в один ряд с лихорадкой эбола, когда в массовом порядке высылают российских дипломатов, когда в последние дни президентства вносятся законопроекты, препятствующие отмене антироссийских санкций.

Правда, администрация Обамы напоследок предложила России продлить Пражский договор СНВ на пять лет, но ответа не последовало. В Москве полагали, что в дальнейшем проблемы в этой области проще будет решать с президентом Трампом.

Вот такая обстановка сложилась на нынешнем этапе отношений России и США при значительной неопределенности политической позиции новой американской администрации.

Что дальше

В заключение остается представить то, что вполне можно было бы сделать в этой сфере, если бы Москва в свое время приняла предложения Обамы. А именно: приступить к переговорам и заключить крайне выгодный для России новый Договор по СНВ, на согласительной комиссии разрешить все противоречия по Договору о ликвидации ракет средней и малой дальности, не останавливать действие Соглашения по утилизации оружейного плутония, возобновить совместные исследования ученых-ядерщиков.

Всему этому помешала ссора в песочнице из-за взаимных обид лидеров двух ядерных сверхдержав, оказавшихся не на должном уровне ответственности за глобальную и региональную стратегическую стабильность. Такого не могли допустить действительно великие лидеры в недавней истории, когда после Рейкьявика президент «империи зла» и президент страны – непримиримого врага коммунистической системы открыли совершенно новый путь в отношениях двух государств.

Можно предположить, что российские дипломаты достаточно глубоко понимали целесообразность позитивных шагов в ответ на американские предложения, но консервативность политики, следование заданным установкам не позволили создать для страны благоприятные условия развития не только в ядерной области. То, что такое понимание есть, видно уже из того, что президент Путин поднял вопрос о продлении Пражского договора в первом же телефонном разговоре с президентом Трампом. К сожалению, демонстрация понимания запоздала.

Остается только осторожная надежда на то, что обе стороны все-таки осознают, что без договорных отношений по СНВ и без беспрецедентной системы взаимного контроля, отработанной в рамках договоров, наступит новая эра гонки ядерных вооружений, будет утрачен баланс сил и возникнет очевидная угроза стратегической стабильности с непрогнозируемыми последствиями для глобальной безопасности.

Из-за неопределенности американской политики российскому руководству целесообразно взять в свои руки инициативу реанимации глобальной системы ядерного контроля, начала переговоров о дальнейших ограничениях ядерного оружия, сохранении Договора о ликвидации ракет средней и малой дальности. А в процессе подготовки такой инициативы необходимо исключить из своего дипломатического арсенала весь бесполезный набор контраргументов, препятствовавших новым переговорам, который безуспешно использовался ранее.

Источник: Московский центр Карнеги (Carnegie.ru)