Где «Красные Линии» для Ирана?

«А существует ли крайний срок для ведения переговоров с Ираном?» - поинтересовался глава комитета по международным делам палаты представителей Ховард Берман у госсекретаря Хиллари Клинтон. Произошло это на днях на первых в дипломатической биографии мадам Клинтон слушаниях по внешней политике в Конгрессе. Срока такого, судя по уклончивому ответу госсекретаря, пока нет.

Пригласив Иран вернуться за стол переговоров, Белый дом одновременно выдвинул и ряд условий. Но не таких жестких относительно собственно иранской ядерной программы, как при Буше. Конкретные допуски для развития иранского атома были заменены на осторожные выражения надежд в области взаимодействия официального Тегерана с ХАМАС и «Хезболлой».

При бывшем хозяине Белого дома «красной линией» были рубежи развития технологий по обогащению урана (который может использоваться для военных программ). А что сейчас?

По мнению Грега Тильманна, научного сотрудника Ассоциации экспертов США по контролю над вооружениями и участника заседания рабочей группы Люксембургского форума, прошедшего на днях в Москве, проведение военной операции против Ирана в случае, если он откажется от требований свернуть работы по обогащению урана, было бы худшим из всех возможных вариантов.

Логика такого вердикта обусловлена последовательностью развития иранской проблемы. Нарушать условия Договора о нераспространении ядерного оружия (ДНЯО) Иран начал ещё  в 90-х годах прошлого столетия, считает эксперт. В 2003-м году об этих нарушениях стало известно всем. Поэтому для Барака Обамы, равно как и для США вообще, было бы идеальным возвращение к ситуации 2003 года - имея в виду и характер отношений Ирана с международным сообществом при президенте-либерале Хатами, и технологические уровни ядерной программы, обогатительный потенциал которой ограничивался тогда 164 центрифугами.    

А что касается «красной линии» Обамы, то, по словам Тильманна, она начинается там, где иранская ядерная программа «начнет представлять реальную угрозу для ДНЯО». Но в США надеются, что негативное отношение Белого дома к программе обогащения урана станет сдерживающим фактором для Тегерана, и что Иран не доведет дело до военной операции. Если же военную операцию против Ирана проведет Израиль, то этим самым «заметно ухудшит американо-израильские отношения».

В анализе Грега Тильманна читаются и более чем осторожное отношение к возможной военной операции США против Ирана, и подчеркнутое неприятие операции Израиля.

В целом ясно, что иранская ядерная программа становится  чуть ли не самостоятельным фактором в решении двух главных проблем нынешнего дня - как сохранения режима нераспространения ядерного оружия, так и  разоруженческого процесса в целом. США, например, необходимость ПРО в Европе оправдывают иранской ракетно-ядерной угрозой. Негативное же воздействие ядерной программы Северной Кореи на режим нераспространения (даже если Пхеньян и обзавелся своей атомной бомбой)  ни в какое сравнение не идет с тем, чем опасен иранский атом для ДНЯО. А выход Ирана на рубежи полного ядерного цикла станет последним ударом по дышащему на ладан ДНЯО.  

Прежде всего потому, что есть Ближний Восток - регион, в котором появление ядерного Ирана не просто нарушит и без того зыбкие балансы политических и военных сил. Оно их просто взорвет с непредсказуемыми последствиями для всех. И это в первую очередь коснется Израиля.

Возможно, поэтому, вопрос уже следует ставить так: можно ли избежать военного сценария в принципе? У противостояния Иран-Израиль своя логика, и вряд ли Израиль будет действовать с большой оглядкой на США. «Перезагрузка» политики США в отношении Ирана напрашивалась давно, в том числе и прямой диалог. Но - не в ущерб озабоченностям международного сообщества в отношении иранской ядерной программы, на  которых строились и политика МАГАТЭ, и концепция «иранской шестерки».