Мохаммед эль-Барадеи: «Угроза ядерного взрыва возросла» 

Die Presse: Удивилось ли МАГАТЭ, когда стало известно о существовании иранской ядерной установки рядом с городом Кум?

Мохаммед Эль-Барадеи: До этого у нас не было никаких данных, указывающих на существование данной установки. Уже после того, как Иран поставил нас в известность, мы получили сведения о ее существовании и от секретных служб. Тогда спецслужбы сообщили, что они ведут наблюдение за этой установкой уже два-три года. К сожалению, нас они проинформировали только сейчас. Я, во всяком случае, указал сотрудникам спецслужб на то, что подобная информация является крайне ценной для нас и может очень помочь нам в осуществлении нашей деятельности.

Разве не вызывает опасений тот факт, что МАГАТЭ не знает, чем занимается Иран?

Мохаммед Эль-Барадеи: Ирану следовало проинформировать нас еще в начале работ. Таково правило. Иран оправдывает свое молчание страхом быть подвергнутым бомбардировке. Кроме того, власти утверждают, что установка строится не в последнюю очередь для защиты технологии. Еще один аргумент - юридический: Тегеран указывает на то, что они не обязаны следовать новым правилам, потому что под давлением Совета Безопасности было принято решение вернуться к старым правилам. Эти правила, согласно позиции Ирана, не требуют оповещения МАГАТЭ о начале строительства подобных предприятий. С нашей точки зрения эта позиция неверна.

Прояснился ли вопрос о назначении данной ядерной установки?

Мохаммед Эль-Барадеи: 25 октября наши инспекторы отправятся в Иран для проверки установки. Нас проинформировали, что центрифуги еще не установлены, а сырье не доставлено. Для завершения строительства, как нам сообщили, потребуется еще не менее года. Это, разумеется, не служит Ирану оправданием  в том, что он держал нас в неведении относительно данной установки, но у нас еще есть достаточно времени для ее проверки.

Вы недавно побывали в Иране. Как Вы считаете, возможно ли разрешение ядерного конфликта?

Мохаммед Эль-Барадеи: Причины для оптимизма существуют. По моему мнению, в течение последних лет работа по иранскому ядерному досье велась в корне неверно. Ядерный конфликт, как мне кажется, - это просто симптом крайне сложных отношений между Ираном и США. И эти сложные отношения берут начало в 1953 году, когда избранное правительство было свергнуто при поддержке американских секретных служб. Затем произошла история с захватом заложников в 1979 году.

Только представьте, как обе стороны описывают друг друга: президент Джордж Буш причислил Иран к «оси зла». А в Иране говорили о США как о «Великом Сатане». Отзываясь о собеседнике в библейских выражениях - «зло», «Сатана» - очень трудно построить добрые отношения. Здесь мы наблюдаем недостаток доверия и доброй воли. И ядерный конфликт нам тоже следует рассматривать в данном ключе. Иран видит в разработке технологий по обогащению урана своего рода страховку и надеется за счет нее укрепить свои позиции в регионе,  ведь владение данной технологией обещает влияние и власть. К сожалению, мы до сих пор живем в мире, где обладание ядерным оружием или просто технологией, необходимой для его создания, обеспечивают влияние и престиж. То есть нам нужно начинать с основ.

В этой связи важно поставить вопрос о будущих намерениях Ирана. Ограничится ли Иран обогащением урана? Зачем Ирану вообще технология обогащения? Будет ли Иран использовать ее в будущем для создания ядерного оружия? Но это те вопросы, на которые МАГАТЭ не может дать ответ. На них можно ответить, только если все стороны конфликта сядут за стол переговоров. Эти вопросы необходимо вынести на обсуждение, и решить их можно только в комплексе. При этом ядерный конфликт является лишь частью данного комплекса.

Вы говорите о «Большой сделке», о решении, благодаря которому на первый план выйдут все проблемы, а не только ядерный конфликт.

Мохаммед Эль-Барадеи: Это единственно возможный путь. Разумеется, можно ввести дополнительные санкции. Но я считаю крайне маловероятным, что новые санкции приведут к продолжительной стабилизации ситуации. На мой взгляд, они повлекут за собой обострение конфронтации. Единственным решением является выстраивание доверительных отношений. Я придерживаюсь этой позиции уже много лет.

Вы надеетесь, что подобное решение можно найти?

Мохаммед Эль-Барадеи: Да. И теперь у нас есть ключ, чтобы открыть дверь для такой «Большой сделки». Иран попросил о помощи в приобретении сырья для своего испытательного реактора, и при этом хочет использовать свой собственный, низкообогащенный уран. В этой связи мы обратились к России и Соединенным Штатам с просьбой заняться этим вопросом. Мы получили положительные отклики и предложение о сотрудничестве с Ираном в данном вопросе. Теперь Тегеран будет использовать свой низкообогащенный уран, перевозить его в Россию для дополнительного обогащения (примерно до 20 процентов расщепляющегося урана). Во Франции из этого сырья будет изготавливаться топливо для испытательного реактора. Такое решение выгодно для всех сторон. За ним стоит США, а именно сам Президент Обама, с которым мы консультируемся о дальнейших действиях. Это решение будет способствовать укреплению доверия и поможет сгладить конфликт. Ядерное сырье будет вывозиться из страны, так что никто не сможет утверждать, что Иран уже завтра может завладеть ядерным оружием. Это дает нам возможность провести переговоры в спокойной обстановке. Переработанное сырье будет возвращено в виде топлива для реактора. Тем самым Иран докажет, что уран используется в мирных целях.

Кроме того, Тегеран ослабит позиции политиков, утверждающих, что ядерное сырье производится только для создания атомной бомбы. Иран также может обосновать свои действия тем, что ему удалось достичь определенной независимости в отношении ядерной технологии, и что материал используется в мирных целях.

Я вижу со стороны Ирана готовность к диалогу. Ряд вопросов остается открытым, но я надеюсь, что если завтра, в понедельник, мы добьемся успеха, то это не только разрядит существующую конфликтную ситуацию, но и сделает возможным проведение переговоров, позволящих обсудить все проблемы. И здесь, прежде всего, имеются в виду переговоры между Ираном и США - ведь это и есть два основных противника в данном конфликте. Для «Большой сделки» нам в первую очередь нужен диалог между Ираном и США.

То есть Вы думаете, что встреча в Вене в понедельник будет ключевой для переговоров, в ходе которых будут обсуждаться все проблемы Ирана с Западом?

Мохаммед Эль-Барадеи: Абсолютно уверен. В понедельник нам предстоит встреча из разряда тех, на которых обсуждаются в основном технические вопросы, но у нее множество политических предпосылок.

Вам не кажется несколько странным то, что именно сейчас, во время приезда президента Ахмадинежада и лишь через четыре месяца после спорных президентских выборов и силового подавления выступлений против якобы фальсифицированных результатов выборов, начался диалог с Ираном? Не будет ли для Президента Обамы политически рискованным шагом протянуть руку Ирану именно сейчас?

Мохаммед Эль-Барадеи: Президент Барак Обама понял, что переговоры с Ираном являются единственно возможным решением. Шесть лет были потрачены впустую: сначала США не были готовы к таким переговорам. Позднее США выразили готовность участвовать в дискуссии, но тогда американское правительство поставило предварительные условия. Президент Обама понял: если он хочет продвинуться вперед, нужно начинать переговоры без предварительных условий. Он также заявил, что данные переговоры должны пройти в атмосфере взаимного уважения. Это крайне важное признание, потому что психологический фактор всегда играет большую роль в переговорном процессе.

В ядерном споре речь идет о доверии. Необходимо понять, каким образом Иран может сохранить свое право на ядерную технологию, чтобы при этом не приходилось беспокоиться о том, что в будущем он сможет злоупотреблять ей. Поэтому успешный результат встречи в понедельник крайне важен. Ведь нам сейчас необходимо ключевое решение для «Большой сделки». Об этом же заявил президент Махмуд Ахмадинежад в Тегеране. Иран готов обсуждать не только ядерные вопросы, но и весь спектр проблем в отношениях с США за последние 50 лет. Иран может сыграть на Ближнем Востоке важную положительную роль. В Афганистане или в Ираке. Эта страна могла бы положительно повлиять на обстановку в Сирии, Ливане и Палестине. Запад же необходим  Ирану не только для строительства местной инфраструктуры, разработки нефтегазовых месторождений, экспорта ноу-хау в области мирного применения атомной энергии, но и, не в последнюю очередь, в качестве важного торгового партнера.

Существуют обоюдные интересы. Если переговоры состоятся и пройдут успешно, то события могут начать развиваться стремительно, потому что на карту поставлены различные интересы сторон.

Редко встретишь такого неисправимого оптимиста. Но разве у нас недостаточно причин и для пессимизма? Бруно Пеллау, в прошлом высокопоставленный сотрудник МАГАТЭ, считает, что Иран в течение шести месяцев сможет создать атомную бомбу. Агентство по атомной энергии само заявляет, что технически Иран в состоянии сделать это. Израиль рассматривает возможность получения Ираном ядерной технологии как угрозу своему существованию и всегда подчеркивал, что реакция будет достаточно жесткой.

Мохаммед Эль-Барадеи: Предположим, что Иран создал атомную бомбу. Сколько времени ему понадобилось бы для этого? Президент Николя Саркози заявил о свой уверенности в том, что Иран работает над программой ядерного оружия. На той же неделе директор ЦРУ Леон Панетта сообщил, что Иран работает только над ядерной технологией, и что нет указаний на то, что Иран также разрабатывает бомбу. В США считают, что до 2003 года Иран занимался разработкой конструкции бомбы, а не ее созданием. Другие секретные службы сообщают, что иранские ученые никогда не прекращали работу над конструкцией бомбы, ну а третьи утверждают, что они ее успешно завершили. И что из этого является правдой? У нас нет доказательств того, что Иран действительно создает ядерную бомбу. То есть, у нас нет свидетельств того, что Иран изготавливает компоненты для бомбы. Но ряд вопросов остается открытым. Иранские ученые-ядерщики в прошлом занимались определенными исследованиями, имеющими отношение к созданию атомной бомбы, но для этого Ирану пришлось бы выйти из Договора о нераспространении ядерного оружия. Ведь, по крайней мере,  пока действуют положения Договора, заявленный ядерный материал не представляет угрозы. По моему мнению, угроза иранской ядерной программы была раздута. Я не думаю, что мы завтра проснемся и вдруг обнаружим, что у Ирана есть атомная бомба.

Разве вы сами однажды не сказали, что у Вас есть предчувствие, что Иран хочет создать бомбу?

Мохаммед Эль-Барадеи: К несчастью, мое высказывание было истолковано неверно. Я заявил тогда, что чувствую, что Иран хочет обладать ядерной технологией, которая дала бы ему возможность разрабатывать ядерное оружие, если бы он на это решился. Иран - не единственная страна, обладающая такой технологией. В мире насчитываются около 15 стран, которые смогли бы за несколько недель или месяцев создать атомную бомбу. И по этой причине я несколько недель назад внес в Совет Безопасности предложение об ужесточении положений Договора о нераспространении ядерного оружия. Основная мысль заключается в осуществлении международного контроля над полным циклом производства ядерного топлива и, в частности, над производством обогащенного урана и плутония. Пока страны обладают ядерными технологиями, они за несколько месяцев могут создать атомную бомбу в случае изменения своей доктрины безопасности.

Израиль угрожает бомбардировкой иранских ядерных установок, чтобы задержать разработку иранской бомбы

Мохаммед Эль-Барадеи: Бомбардировка не может решить эту проблему. Бомбардировка Ирана Израилем превратила бы весь регион в огненный шар. Министр обороны США Роберт Гейтс недавно высказался в подобном ключе, а именно, что бомбовый удар замедлил бы иранскую программу ядерного оружия максимум на один - два года. Но это не помешало бы Ирану возобновить эту программу после бомбардировки, в ответ на которую он принялся бы за разработку собственного ядерного оружия с особым рвением. Это мы видели и на примере Ирака. Тогда Израиль произвел бомбардировку иракского исследовательского реактора. В ответ Саддам Хусейн построил огромные подземные ядерные установки. Кроме того, подобный бомбовый удар обеспечил бы поддержку действий властей Ирана со стороны населения.

Нам следует спросить себя, почему страны разрабатывают ядерное оружие. Я думаю, они рассматривают его как своего рода страховку. К тому же его наличие обещает власть и престиж. Израиль заявляет, что не потерпит Иран, владеющий ядерным оружием. Но и лидеры арабских стран в регионе заявляют, что для них неприемлем Израиль, владеющий данным оружием. Прежде всего, мы должны обеспечить прочный мир в регионе, и весь Ближний Восток должен стать зоной, свободной от ядерного оружия. Это, конечно, требует времени. Но мы не должны упускать из виду и тот факт, что ситуация, при которой одни страны должны придерживаться условий Договора о нераспространении, в то время как другие, например Израиль, не считают себя связанными подобными обязательствами, не может продолжаться вечно.

Ваш срок работы в качестве директора МАГАТЭ заканчивается в ноябре. Давайте еще раз вернемся к встрече с Ираном в понедельник. Если удастся совершить прорыв, то это будет большим успехом для Вас в конце Вашей карьеры в качестве руководителя МАГАТЭ. Боюсь, не связан ли Ваш оптимизм именно с желанием добиться успеха в последние недели Вашей работы в этой должности? Возможно, подобный оптимистический настрой искажает Ваше представление о реальности?

Мохаммед Эль-Барадеи: Я не наивен. Сейчас впервые с 2003 года обе стороны действительно чрезвычайно заинтересованы в диалоге. Еще в Женеве, впервые за 30 лет Государственный секретарь США по политическим вопросам Уильям Бёрнс 45 минут общался с заместителем министра иностранных дел Ирана Саидом Джалили. Это вселяет в меня надежду. Но, конечно же, весь тот комплекс решений, которые мы пытаемся принять, может превратиться в ничто за одну секунду. Поэтому нам необходимо серьезно работать над ходом этой встречи. Иран в последние дни был крайне недоволен некоторыми заявлениями американской стороны.

... Представители Ирана угрожали вовсе не приехать в Вену...

Мохаммед Эль-Барадеи: Я получил множество звонков из Тегерана. Их содержание сводится к следующему: иранская сторона расстроена повторными высказываниями о возможных санкциях. То есть вся ситуация крайне неустойчива. Противники сближения имеются с обеих сторон. Разумеется, я мог бы покинуть свой пост с чувством глубокого удовлетворения, если бы увидел, что теперь представители Ирана и США сидят лицом к лицу и начинают решать проблемы. Но на это потребуется время. Мы еще не нашли верный путь, если говорим о «санкциях», «оси зла» и «Сатане». Когда стороны начнут доверять друг другу, Иран больше не будет отличаться в ядерном вопросе от других стран, обладающих ядерной технологией, как, например, Бразилия, Германия или Япония.

Давайте остановимся на Ближнем Востоке. 6 сентября 2007 израильские ВВС провели бомбардировку сирийского объекта, обозначенного Израилем, как атомный реактор Аль-Кибар. До сих пор это событие окутано тайной, прежде всего потому, что все стороны, в том числе и сирийская, хранят молчание по этому поводу.

Мохаммед Эль-Барадеи: Спецслужбы заявляют, что у них имелись сведения об этой установке, причем за год до того, как она подверглась бомбардировке. Но мы получили эту информацию лишь через шесть месяцев после налета. Перед Агентством была поставлена неразрешимая задача: следовало выяснить, что за объект находился на месте бомбардировки. Но когда наши сотрудники добрались туда, там уже нечего было искать. Агентство до сих пор работает над этим делом. Мы просим сирийскую сторону объяснить нам назначение установки. Был ли это реактор того же типа, что и северокорейский, как предполагает Израиль? Или, как утверждают власти Сирии, это была ракетная установка? Этот случай доказывает лишь одно: если бы спецслужбы своевременно проинформировали нас, мы смогли бы выяснить предназначение этого объекта. Но через шесть месяцев после бомбардировки очень сложно что-либо определить. Мы до сих пор не пришли к какому-либо выводу, поэтому я еще раз призываю Сирию приложить все возможные усилия, чтобы помочь нам в разгадке этой тайны. Если это был не атомный реактор, то Сирия должна быть заинтересована в раскрытии данного дела. Нам бы помогло, если бы власти Сирии смогли предоставить чертежи данной установки и привезти наших инспекторов на то место, где находятся развалины объекта. Но они этого до сих пор не сделали. Мы не можем разгадать загадку без помощи Сирии. Но и этот пример показывает, что применение силы не решает проблем.

Вернемся немного в прошлое. Вы являетесь руководителем Агентства с 1997 года. Какой момент был самым неудачным в Вашей карьере в Вене?

Мохаммед Эль-Барадеи: Война в Ираке, которая велась под предлогом того, что Ирак обладает оружием массового уничтожения. Наше Агентство постоянно информировало все стороны, что у нас нет сведений о том, что Ирак вновь вернулся к своей ядерной программе. В то время мы не знали, что в Вашингтоне уже давно было принято решение о вторжении. К сожалению, большая часть СМИ тогда была убеждена в том, что Ирак создает атомную бомбу. Я помню, что когда я сообщил Совету Безопасности о том, что Ирак не закупал уран у Нигера, как утверждалось ранее, газета «New York Times» поместила мое интервью на последних страницах. Уже после войны «New York Times» признала свою вину, но было уже поздно. Сегодня, рассуждая об иранском вопросе, следует помнить о том, что средства массовой информации не должны принимать факты так, как они преподносятся. СМИ обязаны проводить свои собственные расследования. Мы сами стали крайне осторожными в раскрытии результатов исследований и уделяем большое внимание вопросам ознакомления неспециалистов с теми методиками, на основе которых мы делаем выводы. Разумеется, если мы видим непосредственную угрозу, то Агентство громко заявляет об этом.

Насколько сильным было тогда давление на МАГАТЭ и на Вас лично?

Мохаммед Эль-Барадеи: Давление было колоссальным. Как было сказано, на тот момент мы не знали, что решение о вторжении в Ирак уже давно принято. Этот факт мы осознали позднее. Мы полагали, что хотя бы СМИ готовы представлять наши выводы беспристрастно.

Что тогда следовало сделать иначе?

Мохаммед Эль-Барадеи: Мне, наверное, следовало кричать еще громче. Могло ли это что-то изменить? Я так не думаю. Но иракский урок очень важен.

Во время Вашего пребывания в должности арестовали пакистанского ученого-ядерщика Абдулу Кадира Хана, который является «отцом» пакистанской атомной бомбы. Его обвинили в продаже ядерной технологии различным странам. Персонаж, словно из фильма про Джеймса Бонда. Могут ли сегодня еще где-то в мире существовать подобные ученые-ядерщики?

Мохаммед Эль-Барадеи: Ужасная мысль. На сегодняшний день самые серьезные опасения вызывают не злоупотребления ядерной технологией со стороны какого-либо государства, а возможность того, что ядерное оружие или радиоактивные материалы попадут в руки экстремистских группировок. Такая вероятность невелика, но все же существует. Взрыв в большом городе так называемой грязной бомбы, в которой обычную взрывчатку смешивают с радиоактивным материалом, привел бы к катастрофическим последствиям и вызвал бы массовую панику. К сожалению, необходимо отметить, что угроза применения ядерного оружия с момента окончания холодной войны возросла. Соединенные Штаты очень хорошо понимают, что применение ядерного оружия приведет к их уничтожению при нанесении ответного удара. До сих пор баланс страха препятствовал применению ядерного оружия. Но у меня есть опасения, что экстремистские группировки не остановились бы перед его применением. Поэтому такие люди, как Генри Киссинджер и Уильям Перри, бывший министр обороны при Билле Клинтоне, или министр иностранных дел Рональда Рейгана, Джордж Шультц, громко заявляют о необходимости ядерного разоружения. И делают они это, исходя не из романтических побуждений, а трезво оценивая ситуацию. Эти люди знают: если мы и дальше будем держаться за огромные запасы ядерного оружия, то угроза его дальнейшего распространения будет расти. Мы рискуем тем, что им могут завладеть террористические группы. А это означало бы конец нашей цивилизации. Абдул Кадир Хан открыл нам глаза на то, что мы не можем жить в системе, основанной на запугивании ядерным оружием.

Но господин А. К. Хан также является примером того, насколько сложна проблема распространение ядерной технологии. Пакистанского ученого, на самом деле, никогда не привлекали к ответственности, он ведет вполне комфортную жизнь в Пакистане.

Мохаммед Эль-Барадеи: Существует множество фактов, неизвестных нам. Абдул Кадир Хан в Пакистане до сих пор является своего рода национальным героем. Он разработал пакистанскую атомную бомбу. Но я также хочу отметить, что в течение прошлых лет пакистанское правительство оказывало поддержку Агентству, помогая разобраться в связях г-на А. К. Хана. Звенья этой цепи обнаружены в таких странах, о которых нельзя было и подумать. Например, семья Тиннер из Швейцарии. У него были связи с Германией, с Турцией и Южной Африкой. Сеть Абдул Кадир Хана была многонациональным предприятием. Некоторые из людей, с которыми он сотрудничал, также работали и на спецслужбы. Мы не в состоянии, представить всю картину целиком.

Возможно ли, что сегодня кто-то так же, как и А.К. Хан, продает ядерную технологию?

Мохаммед Эль-Барадеи: На этом можно было бы заработать много денег. Мы должны быть очень бдительными. Только строгий контроль экспорта и работа спецслужб помогут решить эту проблему. Я не исключаю подобную опасность. Важно то, какие меры предосторожности мы примем. Возвращаясь к вопросу о том, настроен ли я оптимистично: мне нравится быть оптимистом. Но я думаю, что я очень реалистичный человек.

Со стороны пуристов звучала критика ядерной сделки с Индией, которая позволяет этой стране, не присоединявшейся к Договору о нераспространении ядерного оружия, использовать привилегии участника Договора.

Мохаммед Эль-Барадеи: Я поддержал ядерную сделку с Индией. Мы должны смотреть на вещи реалистично. Индия разработала ядерное оружие. Пакистан разработал ядерное оружие. Многие эксперты полагают, что и Израиль обладает ядерным оружием. То есть речь идет не о признании наличия у Индии ядерной технологии. Я смотрю на эту сделку, прежде всего, с точки зрения перспективы развития. Население Индии составляет 1,2 миллиарда человек. 300 миллионов из них живут меньше, чем на один доллар в день. 650 миллионов существуют за счет сельского хозяйства. Этой стране нужна энергия. До сих пор индийцы зависели от наличия собственной современной ядерной технологии. Открыть им доступ к ней и при этом одновременно подвести страну к Договору о нераспространении ядерного оружия кажется мне разумным. Мы должны рассматривать Индию как партнера. Эта страна, не входящая в Договор о нераспространении ядерного оружия, присоединится к нему только в качестве ядерной державы. Нам нужны глобальные решения. Индия смотрит в сторону Китая, Пакистан - в сторону Индии. Нам нужны переговоры о разоружении всемирного масштаба. Теперь Индии намного проще присоединиться к этим международным соглашениям в качестве партнера, а не парии. Я недавно побывал в этой стране. Она несколько десятилетий ждала выполнения ядерными державами своих обещаний о разоружении, но ничего не произошло, и Индия на это отреагировала, сама превратившись в ядерную державу. Мы должны смотреть на вещи реально: Индия - это сила, с которой необходимо считаться. Она еще не была ядерной державой, когда вступил в силу Договор о нераспространении ядерного оружия. Правительство страны увидело, что ядерные державы не готовы к разоружению, и сделало собственные выводы. Индия, скорее всего, присоединится к Договору о нераспространении ядерного оружия, но уже в новом качестве. До тех пор нам следует помогать Индии в развитии.

Недоверие с китайской стороны никогда не высказывалось напрямую, но китайские эксперты подозревают, что за ядерной сделкой между США и Индией стоит намерение американцев противопоставить Индию и Китай.

Мохаммед Эль-Барадеи: Конечно же, эксперты видят в этой сделке еще одно доказательство изменения геополитической ситуации. Лично я рад тому, что у Индии теперь есть соглашения с Францией и Россией. Она импортирует уран из Намибии и Казахстана. Средний класс страны насчитывает 300 миллионов человек - это столько же, сколько составляет все население США. Я рассматриваю эту сделку, как возможность для развития Индии. Вопрос индийской ядерной программы нельзя решить путем изоляции, а, скорее, при помощи «объятий», если так можно выразиться.

Самая серьезная критика Вас лично и Вашей роли в качестве руководителя МАГАТЭ всегда поступала с американской стороны. Она всегда звучала следующим образом: Эль-Барадеи слишком вовлечен в политику. Власти США заявляли, что речь идет о технических вопросах. Так что, как считают США, пусть МАГАТЭ занимается техническими вопросами, а политические вопросы оставит ООН, пусть Эль-Барадеи держится подальше от политики.

Мохаммед Эль-Барадеи: Люди, которые считают, что МАГАТЭ должно заниматься, прежде всего, техническими вопросами и может действовать вне политического контекста, очевидно, не понимают нашу задачу. В этой области практически нет вопросов, которые бы не имели политической подоплеки. Любые слова, которые звучат в моих докладах или речах, можно использовать в политических целях. Их можно применять и для достижения преступных политических целей. Я - служащий международной организации. Я несу ответственность перед государствами-участниками и международным содружеством государств. Моя задача заключается в отображении положения вещей с точки зрения МАГАТЭ. Хотят ли правительства государств-участников слышать мое мнение и разделить мои взгляды или нет - это их личное дело. Решения принимают государства-участники. И свою задачу я также вижу в том, чтобы объединить людей. Международная организация может работать только тогда, когда присутствует определенная гармония. Если нашу работу ценят, то нам говорят: продолжайте, делайте свою работу. А если отдельно взятым правительствам иной раз не нравится то, что мы делаем, то они мне заявляют: «Ты просто слесарь, занимайся своими трубами».

Можете ли Вы что-то посоветовать своему преемнику?

Мохаммед Эль-Барадеи: Необходимо, чтобы и впредь МАГАТЭ воспринималось, как нейтральное, независимое и объективное учреждение. У нас нет армии, правительства, мы то и дело подвергаемся нападкам с разных сторон. Но если мы утратим нашу независимость, то на этом все закончится. Я думаю, что МАГАТЭ в будущем будет играть еще более важную роль. Особенно, если удастся достичь бóльшего прогресса в вопросе ядерного разоружения. Все больше стран заинтересовано в ядерной технологии. Мы должны помочь этим странам позаботиться о том, чтобы используемые ими технологии соответствовали самым высоким стандартам безопасности. Мой преемник не должен бояться связываться с власть имущими. Он также должен говорить им о тех фактах, о которых они не хотят слышать. За это одни будут его превозносить до небес, а другие - проклинать. Мы живем в мире, в котором ни одна проблема не может быть решена только одной страной. Все проблемы мы можем решать только вместе. Нам нужны международные организации больше, чем когда-либо.

Каковы Ваши планы на будущее? Вы хотите стать кем-то вроде «ядерного» Альберта Гора, громогласно предупреждая об опасности распространения ядерного оружия?

Мохаммед Эль-Барадеи: Совершенно верно. Для меня эти вещи крайне важны. Для выживания человечества нужно, чтобы ядерная технология не попала не в те руки. Чем раньше мы положим конец зависимости наших военных от ядерного оружия, тем раньше создадим гуманную глобальную систему безопасности. Я намерен высказываться по этим вопросам.

Вы останетесь в Вене? Учредите институт? Или, как Альберт Гор, снимите документальный фильм?

Мохаммед Эль-Барадеи: Я востребован здесь до последнего дня, и у меня еще не было времени для того, чтобы все детально продумать. Я в Вене вот уже 22 года, здесь мой дом. Я буду читать лекции, путешествовать, писать, консультировать и учить студентов. Я считаю, что более глубокое вовлечение общественности в дискуссию является очень существенным моментом. Общественность активно обсуждает мировую торговлю или проблемы защиты окружающей среды. Вопросы безопасности общество не затрагивает. При этом данные вопросы имеют важнейшие последствия. Я хочу донести до людей тот факт, что вопросы безопасности слишком важны для того, чтобы оставлять их только политикам.

Как выглядит Ваш список самых больших угроз?

Мохаммед Эль-Барадеи: Во-первых, ядерный терроризм; во-вторых, тот факт, что армии различных государств в мире до сих пор владеют 27 000 ядерных боеголовок.

Когда Барак Обама в своей речи в Берлине говорил о видении мира без ядерного оружия, то его сочли наивным.

Мохаммед Эль-Барадеи: Военные изобрели систему безопасности, основанную на ядерном оружии, поэтому должна существовать и возможность ее отмены и выстраивания нашей безопасности на новой основе. Нам действительно нужно 27 000 ядерных боеголовок для обеспечения безопасности? В настоящий момент я тоже не вижу альтернативы данной системе. Но это не означает, что нам не следует работать над созданием новой системы безопасности или новой структуры системы безопасности. Я цитирую сенатора США Сэма Нанна, одного из важнейших экспертов по проблеме ядерного устрашения, который сказал: «Даже если мы не видим вершину горы, это не означает, что нам не нужно отправляться в путь».

Я мечтаю о мире, который выглядит как Евросоюз. Разумеется, в Европе тоже существует множество разногласий и споров. Но мысль о применении оружия для достижения своих целей стала для европейцев абсолютно чуждой, потому что у них сегодня много общего.

США и Россия как раз ведут переговоры о сокращении запасов ядерного вооружения.

Мохаммед Эль-Барадеи: Я очень надеюсь на то, что до декабря они придут к соглашению. Все выглядит так, будто обе стороны готовы отказаться от одной трети ядерных боеголовок. Давно пора. Подобный шаг стал бы важным примером и для остального мира. Только если ядерные державы покажут, что готовы сократить свои запасы ядерного оружия, они будут обладать и моральным правом высказываться по вопросам нераспространения ядерной технологии. Нельзя предстать с сигаретой в зубах перед своими детьми и сказать им, что курить нельзя. Подобные запреты не эффективны. Так что «родителям» нужно бросить курить.

А чего вы не достигли?

Мохаммед Эль-Барадеи: Многого. Я очень хочу, чтобы ядерный конфликт с Ираном удалось разрешить. Я надеюсь на стабильность, на решение проблем на Корейском полуострове. Я надеюсь на то, что ядерные державы приступят к существенному сокращению своих ядерных запасов. Также мне хотелось бы, чтобы МАГАТЭ укрепило свои позиции здесь, в Вене. Нам нужно больше ресурсов. Необходимо инвестировать еще больше средств в ядерную безопасность. В области медицинских ядерных технологий также необходимо делать больше. При наличии водных ресурсов такие технологии могут быть крайне полезными в производстве продуктов питания. Подумайте о медицинской радиологии. 27 африканских стран не имеют возможности использовать радиологические методы лечения. В Африке на 70 миллионов жителей есть всего один аппарат радиотерапии. В Австрии единица такого оборудования приходится на каждые 250 000 человек. Так что дел много, и не только в области ядерной энергетики.

Изменила ли Вас Нобелевская премия, которую вы получили в 2005 году?

Мохаммед Эль-Барадеи: Нобелевская премия придала мне и Агентству по атомной энергии надежность и больший вес. Нобелевская премия способна оказать большое влияние. Многие неправильно поняли, почему ее получил Барак Обама. На мой взгляд, он получил эту награду потому, что изменил настроения общества. Он стремится к диалогу и ищет точки соприкосновения. Обама заговорил о мире без ядерного оружия. Конечно, он еще не достиг значительных результатов, но нельзя забывать, как изменился мир за прошедшие месяцы, с тех пор, как Барак Обама стал президентом Соединенных Штатов. Я бы лично наградил его Нобелевской премией только за решение закрыть тюрьму Гуантанамо, или за то, что он прекратил пытки и противозаконную депортацию предполагаемых террористов в третьи страны. Только за это он заслужил Нобелевскую премию.

Вы уже думали о том, чего Вам в будущем будет недоставать, когда Вы покинете пост главы Агентства?

Мохаммед Эль-Барадеи: Я думаю, что буду получать удовольствие от возможности вести нормальную жизнь. У нас на юго-западе Франции есть дом. Я обещал своей жене, что мы проведем там как минимум месяц и не будем ничем заниматься, только покупать французские багеты и ухаживать за нашим садом.