Пхеньян подложил сюрприз. Американский физик-ядерщик поделился с "РГ" своими впечатлениями от ядерной программы КНДР

Решение северокорейских властей впервые показать американскому физику-ядерщику Зигфриду Хекеру новый, ранее не известный мировому сообществу завод по производству обогащенного урана, вызвало серьезную обеспокоенность в мире. О деталях своей поездки в Северную Корею профессор Хекер рассказал "Российской газете".

РГ: Доктор Хекер, почему для "демонстрации достижений" в Северную Корею пригласили именно вас?

Зигфрид Хекер: Скорее всего, потому что у меня и двух моих коллег, с которыми мы ездили, уже установились хорошие отношения с северокорейцами. Ведь в начале ноябре я посетил эту страну уже в седьмой раз. Я делаю это каждый год начиная с 2004-го. Мне кажется, корейцы доверяют нам и, в основном, говорят правду о том, что нам показывают. В то же время я понимаю, что они используют нас в своих целях - для представления своей программы по обогащению урана мировой общественности.

РГ: Каким образом вы договариваетесь о программе визита?

Хекер: Все предварительные переговоры о программе ведутся через северокорейскую миссию в ООН. Потом мы отправляемся в Пекин, где получаем визу, и оттуда - всегда во вторник утром - вылетаем на Air Korea в Северную Корею, где остаемся до утра субботы.

В Пхеньяне нас встречают представители МИДа, и мы начинаем окончательные переговоры о программе поездки. Почти всегда мы находим общий язык в плане того, что мы хотим посмотреть, а они - готовы нам показать. Центральной частью последней поездки было псещение ядерного комплекса в Йонбене. Но, помимо нее, у нас всегда проходит много встреч в разных министерствах, школах, университетах, редакциях местных газет. И так бывает в каждый наш приезд.

РГ: Северная Корея - загадочная страна…

Хекер: На самом деле, не такая уж и загадочная. Там гораздо больше туристов, чем вы можете себе представить. Каждый раз, когда я там бываю, встречаю иностранцев из Германии, Италии, Франции, Монголии. И у многих стран есть посольства в Пхеньяне. Северная Корея не такая закрытая, как это кажется остальному миру.

РГ: Вы берете с собой что-нибудь специфическое, когда отправляетесь в Северную Корею?

Хекер: Зимой там почти так же холодно, как в России, поэтому приходится брать теплые вещи. Пожалуй, больше ничего. Интересно то, что я с собой не беру. В первую очередь это электроника. Сеть GPS в Северной Корее запрещена и жестко контролируется. Но в этот раз я, кстати, был очень сильно удивлен: за последний год в КНДР появилось много мобильных телефонов. Конечно, они контролируются правительством, но все равно. Нам сказали, что сейчас в Корее около 350 000 мобильных телефонов. 75 процентов страны связано мобильной связью.

РГ: А какие-то сладости для детей? Ходят слухи, что в Северной Корее голод.

Хекер: Как вы знаете, я часто бывал в России. В 1990-е, когда у вашей страны были большие экономические проблемы, я брал очень много разных вещей для детей и больниц. Но, когда я еду в Северную Корею, я этого не делаю. Во многом, правда, потому, что наши перемещения строго контролируются. У меня нет доступа к обычным северокорейцам.

РГ: Вернемся к ядерной проблематике. Как вам удалось попасть на завод по обогащению урана и что вы там увидели?

Хекер: На переговорах с МИДом я выразил желание посмотреть, как идет строительство легководного реактора. Мне обещали его показать его, но также заинтриговали, что в Йонбене меня ждет большой сюрприз. К моему огромному удивлению, они повели меня в здание, в котором я уже бывал раньше. Там располагался завод по производству топлива. Мы поднялись на второй этаж. По пути все выглядело достаточно симпатично и ново. Затем мы зашли в диспетчерскую, и сквозь смотровые окна я увидел несколько тысяч блестящих центрифуг, выстроенных по парам в три ряда. Это было ошеломляющее зрелище. Я спросил, сколько их. Мне ответили, что две тысячи. Это правдивая цифра, и это поразительно.

РГ: Насколько от вас скрывали ваше местоположение?

Хекер: Ну, глаза мне по дороге не завязывали. Да и сам я прекрасно знал свое местоположение, потому что до этого был в Йонбене три раза и уже давно понял, что он расположен приблизительно в 90 километрах к северу от Пхеньяна. Снимки этого здания сегодня уже можно найти на картах Google. Но внутри все оказалось полностью перестроено по сравнению с апрелем 2009 года, когда оттуда выгнали международных инспекторов. Вместо того что там было, там появился очень современный зал с центрифугами и "ультрасовременная" диспетчерская. Это было впечатляюще.

Честно говоря, я ожидал там увидеть нечто гораздо более примитивное - максимум несколько дюжин центрифуг. А вместо этого - завод с двумя тысячами.

РГ: Вы полностью уверены, что это не подделка и что центрифуги действительно работают?

Хекер: Все, что нам показали, этому не противоречило. Скорее всего, они действительно работали даже в тот момент, когда мы там находились. Тем не менее я не могу быть в этом полностью уверен.

По центрифугам невозможно определить, работают они или нет. То, что ты видишь, - это всего лишь внешняя оболочка. Ротор, который вертится с бешеной скоростью, расположен внутри, и его увидеть невозможно. Он достаточно тихий и с нашей позиции расслышать, работают ли роторы, также было невозможно. Но в диспетчерской царила бурная деятельность: много дисплеев с диаграммами, мигающие лампочки.

Кроме того, мы также посетили то, что называется "восстановительной комнатой". Оттуда идет управление газом, необходимым для работы центрифуг. И все, что мы там видели, также не противоречило тому, что центрифуги уже запущены. Тем не менее утверждать это на сто процентов я не берусь. Исключить вероятность того, что эти центрифуги не имеют внутренней начинки, невозможно. Однако, по моему мнению, это все действительно работало.

РГ: У вас была возможность свободно пройтись по заводу?

Хекер: Нет, корейцы хотели провести меня лишь по нескольким комнатам, и то очень быстро. Я, конечно же, просил показать мне больше, чтобы я мог понять, работают центрифуги или нет. Кроме того, я просил показать мне завод, где они производят газ для работы центрифуг: гексафторид урана. Но мне не дали этого сделать. Они разрешили мне посетить только диспетчерскую и оттуда посмотреть на зал центрифуг и "восстановительную комнату".

В общем, они показали ровно столько, чтобы я поверил, что центрифуги работают, но не увидел ничего больше. Когда я задавал разные специфические вопросы, они напоминали мне, что ни одна страна не рассказывает охотно о размерах и материалах их центрифуг.

РГ: Насколько вы уверены, что на этом заводе производится именно низкообогащенный уран?

Хекер: Я дважды об этом спрашивал, и оба раза мне сказали, что они производят именно низкообогащенный уран. Но опять же: быть уверенным на сто процентов я не могу из-за недостатка информации. Если высказывать мое личное мнение, то я верю, что на этом заводе они действительно делают именно низкообогащенный уран. Но как они могли построить и запустить его так быстро? Согласно спутниковым данным, еще в июле 2009 года старое здание оставалось в прежнем виде. А сейчас, в ноябре 2010 года, не просто здание перестроено, в нем уже работают две тысячи центрифуг. Так быстро построить такой завод возможно, только если раньше они уже работали в другом месте.

Именно к такому выводу я пришел на данный момент. Центрифуги были перенесены в Йонбен в этом году. А это означает, что в неком другом месте у них есть похожий завод, который, скорее всего, производит высокообогащенный уран.

РГ: Способны ли они обеспечить безопасность завода по производству низкообогащенного урана?

Хекер: Здесь главная проблема - обеспечение безопасности его эксплуатации. Когда просто обогащаешь уран, это не так сложно. Но когда пытаешься получить из него электроэнергию при помощи ядерного реактора, это уже сложнее. И по этому вопросу у меня есть беспокойство за Северную Корею. Это достаточно новая для них техника, и я не уверен, что они отлично представляют себе, как с ней обращаться. А в плане обеспечения безопасности самого завода никаких проблем нет. Его хорошо охраняют. Чтобы туда попасть, нужно преодолеть три строгих кордона.

РГ: В ходе визита вы не добивались встречи с наследником корейского престола Ким Чон Ыном?

Хекер: Я не встречался ни с кем из лидеров Северной Кореи - ни с Ким Чен Иром, ни с "молодым генералом" Ким Чон Ыном, как его там называют. И даже не обсуждал возможность таких встреч.

РГ: Некоторое время назад Корея активно использовала советские ядерные технологии. А сейчас чьи: свои или закупленные за рубежом?

Хекер: Пятьдесят лет назад Северная Корея действительно использовала советские ядерные технологии. Но на Западе до сих пор думают, что россияне и китайцы строили для Северной Кореи ядерные заводы. Это неправда.

РГ: Те технологии, которые они используют сейчас, это их собственное изобретение?

Хекер: Ядерные реакторы они, скорее всего, построили сами. А вот сделать самостоятельно центрифуги они просто не могли. Сейчас я заканчиваю исследование, посвященное тому, как им удалось продвинуться так далеко. И я уверен, что ответ заключается в том, что у них есть обширная сеть помощников во всем мире.

РГ: "ВикиЛикс" обнародовал данные, согласно которым Северная Корея сотрудничала с Ираном в ядерной сфере.

Хекер: Скорее всего. Вопрос только в том, кто кому что продавал. Потому что то, что я увидел в Северной Корее, говорит о том, что эта страна значительно впереди Ирана по уровню развития ядерных технологий.

РГ: Вы не спрашивали об этом у официальных лиц Северной Кореи?

Хекер: Я обсуждал это много раз. Но они всегда подчеркивают: то, что они делают, они делают самостоятельно. Впрочем, эти разговоры никогда не были убедительными.

РГ: Вы обсуждали с северокорейцами испытания ядерных бомб?

Хекер: Да, но они никогда не дают много информации на этот счет. Я не узнал от них ничего важного ни о будущих испытаниях, ни о результатах прошедших.

РГ: А каково ваше мнение на этот счет?

Хекер: Я думаю, что первое испытание, проведенное в октябре 2006 года, было частично успешным. Они собирались тестировать взрывные способности четырех килотонн. Но по мировым оценкам, там было меньше одной килотонны. Хотя это действительно был ядерный взрыв, доказательством чему служит зафиксированное выделение специфического газа.

А последний тест, проведенный в мае 2009 года, на мой взгляд, был еще более успешным. Его взрывной уровень был между двумя и четырьмя килотоннами. Многие до сих пор сомневаются, был ли это действительно ядерный взрыв. Причина этому - никакого выделения специфических газов обнаружено не было. Но проблема в том, что их очень сложно зафиксировать. По моим личным ощущениям, второе испытание тоже было тестом ядерного оружия.

У северных корейцев есть представление о том, как сделать атомную бомбу. Но, основываясь на проведенных испытаниях, я думаю, что пока они не могут создать сложное атомное оружие небольших размеров, в котором они сами были бы до конца уверены.

РГ: После вашего возвращения вы наверняка рассказали о результатах вашей поездки правительству или ЦРУ. Насколько вы свободны в ваших высказываниях по такой закрытой стране?

Хекер: Я работаю в негосударственном Стенфордском университете и езжу в Северную Корею как частное лицо, поэтому никакого отношения к правительству не имею. Конечно, после возвращения я представил доклад о том, что я там увидел. Но вам я рассказал ровно то же самое, что американским властям.

Источник: Российская газета